Во льдах, в море Лаптевых, при подходе к Вилькицкому, Моссовет увидел одиноко стоящее судно и согласно морскому правилу подошел к нему и опросил. Оказалось, что это Крестьянин, доставивший на Колыму из Мурманска груз для Дальстроя и возвращающийся в Мурманск. Крестьянин имел в бункере ничтожный запас угля (около ста тонн), едва достаточный лишь для зимовки корабля, но не для плавания в Арктике, сопряженного с различными неожиданностями.

Капитан Никифоров (с Крестьянина) сообщил, что в Тикси давали уголь, состоявший наполовину из пустой породы. Как впоследствии выяснилось, на корабле не было также зимовочного запаса продовольствия, валенок, полушубков, теплого белья, теплых шапок, даже сапог для команды. В Мурманском теруправлении, как говорил Никифоров, ему в ответ на протесты заявили: Какие могут быть сейчас зимовки! Арктика уже освоена! Вы пойдете без зим-запаса! Крестьянин пошел в кильватере Моссовета. Вскоре Моссовет увидел на горизонте еще два стоящих судна—Урицкий и речной буксир Молоков. Этот буксир шел из Владивостока в Енисей, в то время как одновременно п/х Уралмаш вел с запада речной буксир Бурун в Колыму. Получались таким образом встречные перегоны. В результате оба буксира, для которых план походов был предназначен вопреки фактическому ледовому состоянию полярных морей, не попали в порты назначения. И это в то время, когда путь из Баренцева моря в Обь и Енисей был свободен, также как путь от Дежнева до Колымы.